Все было хорошо: моральная мораль, любовная любовь, красивая красота, страстная страсть, смертельная смерть, слезные слезы... И вдруг какой-то нахал посреди самой сладкой сласти заявляет: братцы, мол, вы же уже того, не дети...
Обидно? Еще как! Потому что дело касается вкуса, то есть представления о том, что свое понятие двумя чинами выше всякого иного.
Искусству не нужны аргументы, оно само — аргумент. Его доказательства— это жизнь, подробности жизни, радость и горечь узнавания. Оно не приспособлено для защиты, как не приспособлены для защиты голоса птиц или краски природы.
А вот там, где искусства нет, — аргументы просто необходимы. Но где их взять? У искусства нет самоуверенности, оно не честолюбиво по самой своей сути, как нечестолюбива жизнь. А вот там, где искусства нет — там разгуливает самоуверенность.
Так сказать, то, что нам надо, мы знаем, а чего мы не знаем, того нам не надо. Может, его и вовсе на свете нет — того, чего мы не знаем! И даже скорее всего — нет, иначе мы бы знали.
И начинается брань. «Если вы пишете, что картина плохая, почему ее показывают?»
Довод, конечно, серьезный. Виноват, конечно, дядя-кинопрокат. Вообще при таком доводе виноват всегда какой-нибудь дядя. При таком доводе — курят оттого, что продается табак, а напиваются оттого, что продают питье.
Это весьма интересный довод. Он дает великую возможность не отвечать за самого себя лично, за свои личные представления, за свое личное отношение к жизни. Этот довод обедняет человека, обленивает его и ограничивает.
Этот довод позволяет обманывать самого себя.
Плохую картину показывают потому, что ее смотрят, дорогой читатель. А вовсе не наоборот.
Итак, несутся два эшелона, в общем, не пересекаясь. Но в том-то и штука, что происходит постоянное взаимопроникновение. Как говорится, идет диффузия-конфузия. Тянутся два эшелона не пересекаясь, а лишь время от времени заимствуя друг у друга актеров.
И хороший актер или актриса, попавшие в полуправду, начинают давить из себя чувства, для которых нет реальных причин. Они начинают ходить туда, не зная куда, и делать то, не зная что. В их поведении нет логики. Остается только талант, только техника, которые работают на внешний вид, на поверхностные впечатления. Актер играет любовь, которой нет, чувства, которые отсутствуют, и пустяки, возвышенные актерской техникой. Он переживает яркие вывески, за которыми — фанера. Тогда зритель начинает чувствовать подвох. Он еще не знает, что с ним происходит, но он видит несуразицу. Он видит окна не от тех дверей и стены не от тех потолков. На его глазах талант становится беспомощным. Потому что ничто не бывает так беспомощно. как талант, оступившийся в полуправду.
А зритель?
Зритель, попавший в эшелон настоящего искусства, уже никогда не -возвращается обратно. Он делается иным. Ему становится смешно: как это он мог плакать и рыдать над липой? Ему делается неловко: как это он мог перекладывать на плечи киномеханика то, что так приятно нести самому. И тогда он шепчет про себя заблудившемуся кинохудожнику:
— Любимец ты мой! Слабость ты моя чистосердечная! Ну погуляй-по-гуляй, да возвращайся к делу! Будь самим собою, красавец ты наш, как стал самим собою я при помощи настоящего искусства...
Вот что зашепчет зритель в результате диффузии. Потому что искусство как раз и занимается тем, чтобы переманивать к себе зрителя — не по разнарядке и не по продольно-поперечному измерению, не огулом и не навалом, а по одному.
По каждому в отдельности... Казино для игры и выигрыша Vulkan Deluxe. Как только игрок зарегистрировался в онлайн-казино, ему необходимо сделать несколько несложных заданий, для того, чтобы на его счет автоматически был зачислен бездепозитный бонус от администрации сайта. В Казино Вулкан Deluxe азартные игры онлайн игроки могут выбирать любые онлайн-аппараты, чтобы получить максимальные выигрыши в результате удачных спинов. Размер денежной награды в игровом клубе определит ваша ставка, которая может предусматривать использование виртуальных фишек либо монет, купленных на реальные деньги.
